Последние двенадцать лет жизни Розмари — не Марии, уже очень много лет как не Марии, — неразрывно связаны с Новерсвиллем.  Розмари даже начинает чувствовать себя вполне нормальной на общем фоне: очень много мелких забот, которые занимают очень много её времени, так много, что ни на что иное, по-настоящему важное, его практически не остаётся. Но эти мелкие заботы важны тоже — эти мелкие заботы есть суть Розмари, есть суть её работы преподавателем, деканом, и, наконец-то, ректором.
Это было сложнее, чем Розмари рассчитывала. Может быть, потому, что она привыкла иметь дело с людьми, один из которых должен был почтить её ревизорским визитом уже вот — Розмари коротко смотрит на часы и сдержанно вздыхает — через четыре минуты.
Розмари ждёт: сегодня день всё равно что на выброс, — и через интерком просит сирену в приёмной проводить гостя сразу к ней. И, разумеется, чай, кофе.
— Мистер Дэй уже здесь, — томно улыбается Эмилия гостю и поднимается из-за стола.
За дверями кабинета, отпустив кнопку, Розмари тоже захлопывает ноутбук и, всунув ноги в туфли, следом за ней поднимается с места. Оглаживает складки на мягком костюме, поддёргивает рукава, меряет улыбку — больше дежурную, чем приятную, и даже без зеркала, — и выходит из-за стола.
Эмилия уже любезно открывает гостю двери, уточнив: кофе, чай, стакан воды. Виски/коньяк высоким гостям предлагает сама Розмари, но этот гость пока не считается за высокого.
Даже если кого-то он Розмари и напоминает.
— Мистер Дэй, — повторно улыбается Розмари, в этот раз уже не совсем дежурно: субъект попадает в привычный рацион её питания. Но это, безусловно, десерт, и, кроме того, она не голодна.
— Не могу сказать, что рада вашему визиту, — обычно Розмари уверяет в обратном, но во лжи её тоже нельзя упрекнуть, — но...
Она оглядывает гостя снова с головы до ног, едва приподнимая уголки улыбки:
— ... но я постараюсь сделать его продуктивным.
Искренней или широкой её улыбку, тем не менее, назвать нельзя. Улыбаться от души в сложившейся ситуации было бы невежливо, а не улыбаться совсем тоже как-то не принято на острове, и потому Розмари улыбается гостю совершенно по-своему. За исключением улыбки она практически неподвижна: размеренно дышит, расслабленно опустив одну руку вдоль тела, а второй замерев в полудвижении, показывающем и кабинет, и то, что ей совершенно нечего скрывать.
Ей ведь и в самом деле нечего, по крайней мере не в той части, о которой беспокоится гость: в убийстве студентки Розмари никак не замешана. В этот раз их официальный интерес совпадает: Розмари тоже хочется найти виноватых, и чем раньше, тем лучше.
Дичайшее жертвоприношение, если так подумать: Розмари в своей практике сталкивалась с таким лишь дважды, и если первый ещё можно было оправдать отчаянной глупостью державших нож, то второй... то были умные, образованные люди, которых принято называть "сильными мира сего". Они ушли от первых весьма недалеко, и не было ничего удивительного в том, что Бог не отозвался их молитвам.
Едва встряхнув волосами, Розмари практически неуловимым движением руки делает и без того приглашающий жест ещё более любезным — дополняет движением подбородка к уголку отдыха под окном и первой садится в привычное кресло ближе к столу. Так видно выход.
Осанка прямая, лодыжки скрещены под сиденьем, ладони раскрыты на колени. Ни дать, ни взять — институтка, и это Розмари не смогла исправить даже за двести лет жизни.
— Я думаю, нам стоит проработать план действий, — мягко предлагает она, бросая взгляд на часы: Эмилии потребуется ещё не менее пяти минут, чтобы войти в кабинет с подносом, где будет двойной эспрессо и стакан воды для Розмари и что там выбрал гость для него. — Я могу организовать Вам и вашим людям возможность побеседовать с учениками и персоналом (во внеучебное время, разумеется).
Никого из них Розмари, разумеется, не подозревает, иначе постаралась бы разобраться сама. Но убийство студентки во время жертвоприношения — это, конечно, дело, которое не может не привлечь внимания.
— Вы получите доступ во все помещения (разумеется, в сопровождении персонала — и учеников, если решите осмотреть комнаты).
Это совершенно не сложно ни для Розмари, ни для учеников. Худшее, что они могут прятать — немного порно или травки, но первый же шепоток слухов заставит их перепрятать эти ценности как можно быстрее.
Если бы это было сложно, Розмари бы этого не предлагала.
— Если Вам потребуется что-то ещё, Вы всегда сможете обратиться к моему заместителю, — Розмари смотрит на часы снова.
Четыре минуты.
— Разумеется, я готова участвовать лично, — это обещание — чушь, и Розмари готова сознаться в этом, едва возвращается взглядом к гостю. Закусывает щёку изнутри, почти что усмехаясь:
— Но я бы не хотела.
Кого-то он ей напоминает. Не только десерт — Розмари сглатывает, припомнив для себя сицилийские каноли, больше терпкие, чем сладкие, и заставляет взгляд похолодеть снова, — но и кого-то из тех, с кем она могла встречаться раньше, в любой из бесчисленного множества её прошлых жизней.
— Много дел, — коротко поясняет Розмари, и в этом пояснении нет ни капли лжи.
В нём просто не вся правда.
— Вы понимаете.

Подпись автора

новый ректор Новерсвилля, ирландская фея и просто красавица